Слепой стреляет без промаха - Страница 73

– Иначе вы не умеете?

– Иначе мне придется называть тебя по имени-отчеству.

– Тогда давайте.

Глеб отошел, пропуская девушку внутрь купе.

– Спасибо, – манерно ответила та, занимая свое место, с которого была так бесцеремонно выдворена проводником.

Вскоре появился и он сам, неся на подносе несколько пачек печенья в красочной упаковке и пакетики с сахарным песком. После чего, взяв поднос в одну руку, он вновь движением фокусника извлек откуда-то из-за спины бутылку коньяка «Белый аист».

– Простите, но лучшего нет. Публика все какая-то несерьезная ездит, не то что вы.

– Не то что он, – мрачно заметила девушка, указывая кивком головы на Глеба Сиверова. – Кстати, предупреждаю: пить будете в одиночестве.

– Я бы на вашем месте не поступал так опрометчиво, – улыбнулся Глеб.

– Почему опрометчиво?

– Если я напьюсь, могу совершить глупость.

– А если мы напьемся вдвоем, то глупость совершу я? – Наталья уже хотела подняться и уйти.

– Останьтесь.

– Нет, уж лучше я переночую на полу в тамбуре.

– Ой, красавица, зачем обижаешь? – встрял в разговор проводник.

– Прости, дорогой, – в тон ему ответил Глеб, – но по-моему, ты забыл выйти.

– Ухожу, – проводник, не удержавшись, подмигнул Сиверову, оставив Наталью саму решать, как ей поступать дальше.

– Ладно, – наконец-то решил не мучить девушку двусмысленностями Глеб, – давай отбросим все, что было до этого. Ты села в это купе в Москве, заплатила проводнику и ничем мне не обязана. Я зашел на первой же станции, поздоровался, поставил свои вещи, и мы познакомились. Давай от этого момента начнем отсчет времени.

– Не получится, – возразила Наталья.

– Почему?

– Если бы так было, я уже спала бы.

– Хорошо, ложись, – Глеб встал.

– Нет, не надо.

– Так, – уже в который раз за этот день терпению Глеба наступал конец.

– Что «так»? – Наталья поняла, что слишком привередливой быть не стоит.

– Я сказал «так», потому что хотел ехать до Адлера в одиночестве, купил у перекупщика за двойную цену четыре билета. Но теперь понимаю, что единственное спокойное место – это тамбур, и если я хочу доехать без приключений, то мне нужно выйти вместе с матрасом и устроиться там на полу.

– Простите, Глеб Петрович.

– То-то же, – Сиверов сел и откупорил бутылку коньяка. – Ах черт, мне что-то не хочется звать вновь этого… – Глеб хотел сказать «мудилу».

По выражению лица Натальи сразу можно было понять – она додумала за него это слово и была благодарна мужчине за то, что он его не произнес.

– Ну конечно же, чистые стаканы он забыл принести! – исправил свою не высказанную ошибку, Глеб.

– Можно, я схожу? – попросила Наташа.

– Нет, сиди.

– Почему?

– Тебе хочется увидеть еще раз его гнусную рожу?

– Честно говоря, нет.

– Тогда мы сделаем с тобой вот так: ты любишь кофе с коньяком?

– В общем-то, несколько раз пробовала.

– А чай с коньяком пила?

– По цвету это в общем-то одно и то же, – замялась Наталья.

– Ну так вот, – и Глеб уже было протянул руку, чтобы плеснуть коньяк в ее стакан.

Наталья накрыла его ладонью.

– Не надо, я не буду пить.

– Это категорический отказ или стоит настаивать?

– Я прекрасно знаю, что думают мужчины о пьющих девушках.

– Только хорошее, – улыбнулся Сиверов.

– Каждый понимает под «хорошим» свое.

– А я хороший или нет? – Глеб не удержался, чтобы не съязвить.

– Вы пока что никакой.

– А это хорошо или плохо?

– Для вас, может быть, и плохо, а для меня пока что хорошо. Посмотрим. Все еще впереди, и я смогу узнать, галантный вы кавалер или же…

– Или же кто? – насторожился Сиверов.

– Пьяный мужчина в купе не всегда ведет себя адекватно, – это последнее слово девушка проговорила с таким видом, словно окончила философский факультет университета.

– Если ты думаешь, Наташа, что мне очень улыбается ехать вместе с тобой, то ошибаешься. Единственной моей мечтой за последние годы было остаться одному. И вот, кажется, этой мечте не суждено сбыться.

– Я знаю, какой была бы следующая мечта, – хитро прищурилась девушка.

– Ладно-ладно, можешь не говорить, я и сам догадываюсь. После одиночества всегда приходит желание побыть с кем-то.

– Излить душу… – уточнила Наталья.

– Вот этого я делать не собираюсь, – насупился Глеб. Его всегда раздражал этот типично женский вопрос: кто ты, откуда и чем занимаешься. Как будто неважно, что человек сидит рядом с тобой и может говорить только о том, о чем ему хочется, нет, обязательно нужны признания, какие-то тайны… Как будто без этого не может быть близости.

«Близость… близость, – подумал Глеб, – почему это идиотское слово лезет мне в голову, лишь только я остаюсь наедине с женщиной? Как будто не существует другого варианта развития событий?»

И, сделав над собой усилие, он заставил себя смотреть не на Наталью, а в окно. Но оказалось, что мир за то время, пока они едут в поезде, исчез окончательно, во всяком случае, перестал быть видимым. Ни огонька, ни звездочки на небе, ни даже краешка луны – сплошная битумно-черная темнота, словно поезд проносился в неосвещенном тоннеле.

– Посмотри, – произнес Глеб дрогнувшим голосом, – вот это и есть ничего.

– Что? – не поняла Наталья.

– Я говорю, то, что лежит за окном, называется «ничего». Я часто в детстве хотел себе представить, что же прячется за этим словом. И теперь понял.

– А-а, – протянула Наталья, но тут же увлеклась предложенной игрой.

Девушке хотелось как-то возразить своему собеседнику, иначе, она понимала, разговор вновь вернется в прежнее русло.