Слепой стреляет без промаха - Страница 52

Это даже изменило мое мировоззрение. Прошлое осталось прошлым, оно стало как бы не моим. И сейчас только один человек знает наверняка, что тот капитан Глеб Сиверов и сегодняшний Федор Молчанов, или Игорь Виноградов, или Сергиевский Павел – один и тот же человек. Где-нибудь есть фотография, на которой сохранился тот капитан Сиверов, бесстрашный, награжденный двумя орденами командир спецгруппы". Глеб смотрел на людей в камуфляжной форме, которых было много на Арбате, и горько усмехнулся.

"Да, когда-то и мы втроем вот в такой же форме, или похожей, с тяжелыми рюкзаками за плечами, с полным боекомплектом ползли по выжженной солнцем земле, по горячим камням. Стреляли, убивали, выполняли всякие задания. И нас становилось все меньше и меньше. В конце концов не стало и меня, не стало того Глеба Сиверова. Появился другой человек. Зачем все это было сделано? И стоило ли это делать? Может, лучше было бы погибнуть? Ведь у меня сейчас нет никого.

Семьей я так и не обзавелся, все друзья, близкие мне люди погибли. Остался только Серега. Нет, не только Серега, есть еще и Ирина – женщина, которой я дорожу. Но ведь она права, она ничего обо мне не знает, и я никогда ничего не смогу ей рассказать о том, каким я был, чем занимаюсь и почему я согласился умереть и родиться вновь. Наверное, где-то есть могилка. Жаль, что я ее не видел. Это, наверное, удивительно – прийти на свою могилку, прочесть свою фамилию… Это не к добру, когда нападает вот такая меланхолия, когда от воспоминаний некуда деться".

И вновь, увидев молодого длинноволосого парня в камуфляжной куртке, он вздрогнул. Он вспомнил Альберта, вспомнил, как тот выносил его из узкого каменистого ущелья. Глеб был ранен, истекал кровью, терял сознание. А когда открывал глаза, видел безжизненное синее небо, в котором парили орлы. Он вспомнил маленький случай, эпизод той далекой жизни.

… Они въехали на БТР в небольшое селение неподалеку от Кандагара. Броня была горячая, как сковородка. Глеб соскочил на землю и спрятался под навесом.

Рядом с ним были ребята из его группы. Глеб отчетливо помнил их лица, помнил их имена и фамилии. Сейчас из той группы нет никого, все похоронены в безжизненных каменистых ущельях в выжженной солнцем земле. Остался только он.

Он сидел, положив на колени автомат, и смотрел в небо. Там высоко парил орел. Птица делала круг за кругом над опустевшим селением. Почти все жители ушли в горы, остались только старики и дети. Под навесом расположилось еще несколько парней. Звучали ленивые реплики, кто-то пытался рассказать анекдот.

Но шутить никому не хотелось. Они только что провели операцию и сейчас пробирались к базе, где можно было отдохнуть, смыть пот, кровь и хорошо перевязать раны. Глеб сквозь темные очки смотрел на небо, следил за сильной птицей.

К ним подошел мальчишка и остановился шагах в четырех. Затем он задрал голову и тоже посмотрел на птицу. Глеб и его ребята переглянулись. А паренек, осмелев, сделал еще три шага и застыл перед Глебом, сообразив, что он здесь самый главный Затем паренек показал в небо пальцем.

– Да, орел, – сказал Глеб.

Затем парнишка указал на автомат, лежащий на коленях Глеба, и сделал движение, показывая, что он хочет выстрелить из автомата Глеба по птице.

Прапорщик из-под Минска взглянул на своего командира.

– Капитан, может, дать пареньку выстрелить?

– Ты что, не понимаешь, что в эту птицу попасть невозможно? – сказал Глеб своему прапорщику.

– Да пусть попробует, пусть пульнет.

– Ну, если хочешь, дай ему свой автомат. Прапорщик отщелкнул рожок, оставив патрон в патроннике, подал автомат мальчику. Тот взял своими худыми руками тяжелый автомат, присел на одно колено и стал следить за птицей, тщательно прицеливаясь. Глеб с интересом наблюдал за парнишкой. Лицо маленького афганца стало жестким, словно высеченным из камня, грязный палец поглаживал спусковой крючок. И когда орел, делая очередной круг, завис над селением, прогремел выстрел. Пуля ушла в безжизненно-синее небо.

Прапорщик взял автомат, присоединил рожок и положил оружие рядом с собой.

Произошло невероятное: птица, до этого продолжавшая парить, вдруг остановилась и начала падать. Орел упал в шагах двенадцати от навеса. Парнишка побежал к птице, которая била огромными крыльями о землю, схватил ее за крыло и поволок по площади, оставляя на земле кровавый след.

– Командир, мы их никогда не победим, – сказал прапорщик.

Глеб тогда ничего не ответил. Но и у него появилась такая же мысль.

– Мы просто, командир, потеряем здесь много людей. Много хороших парней улетят отсюда в цинковых ящиках, много кого не дождутся родители и жены.

– Хватит бессмысленных разговоров, прапорщик, – одернул своего подчиненного Глеб Сиверов.

Прапорщик смолк, взял флягу и принялся жадно пить теплую воду.

Через неделю или полторы прапорщик из-под Минска погиб, и Глеб сам хоронил его.

Прапорщика звали Алесь Сивко, вернее, звали его Шура, а сам он любил называть себя Алесем…

Обо всем этом Глеб думал, стоя на многолюдном шумном Арбате, он потерялся, растворился в этой суете, толчее, среди пестрых афиш, картин, орденов, матрешек – всего того, чем жил и торговал Арбат.

Придя к себе в мастерскую, Глеб вытащил из кармана листок, переданный ему Соловьевым, достал карту, хранящуюся у него в деревянном ящике, и принялся тщательно изучать московский и подмосковные адреса. У него была поразительная память на карты. Стоило ему внимательно посмотреть на карту, внимательно проследить маршрут, как в его памяти четко запечатлевалось то, что он видел. И, глядя на карту, Глеб легко мог представить себе то, что скрывается за обозначениями, мог представить без труда дерево, одиноко стоящее в поле, мог представить узкую тропинку, идущую рядом со старым заброшенным кладбищем. Эта удивительная способность памяти много раз выручала Глеба еще там, в Афгане.